Банин А.А. О «частушке» — к определению понятия

Санкт-Петербургская консерватория, 29.09. — 02.10. 2012

Конференция «Этномузыкология: история формирования научных школ и образовательных центров»

А. А. Банин

О «частушке» — к определению понятия

Речь в докладе пойдет не столько об определении понятия «частушка», сколько о понимании самого этого явления. Тем не менее, начать изложение удобно именно с определения.

Частушка, как сказано в энциклопедии, — это короткая, как правило, 4-ехстрочная песенка, исполняемая в быстром темпе.[1]

Далее, вслед за свойством краткости, перечис­ляются и другие характеристики, определяющие частушку. Они ориентированы преимущественно на 4-ехстрочную строфу, как на заданную наперед норму.

Среди них — композиция строфы, поэтический стиль, тематика, структура стиха 15–16-тислоговой нормы (8+7, 6+9 или 8+8 слогов), а также особенности испол­нения (экспромтом, говорком, нараспев, с инструментальным сопровождением или без него).

В определении частушки, как песни устной традиции, нет указания на исходное, неразрывное единство ее музыки и слов. Но свойство краткости в определении апеллирует, тем не менее, и к ее словесному, и к ее музыкальному компоненту.

Словесная составляющая определения — песенка «короткая, как правило, 4-ехстрочная». Характеристика «короткая» имеет в виду, как известно, тип сложения сюжета. Частушку называют «короткой песней», противопоставляя ее песням с развернутым сюжетом, которые обозначают термином «песни длинные».

Музыкальная составляющая — «песенка, исполняемая в быстром (частом) темпе». Она усиливает признак краткости, распространяет его и на музыкальный компонент частушки. Эта же характеристика исполнения — в частом (быстром) темпе — послужила, видимо, основанием и для широко рас­простра­ненного толкования самого сло­ва «частушка».

***

Быстрому темпу исполнения в определении придан, как видим, статус коренного и уни­версального признака частушки. Известно, однако, что далеко не все частушки поются быстро. Для многих из них характерен не быстрый, а довольно умеренный темп. Нередко они, как выясняется в последнее время, звучат и в медленном, и даже в очень медленном темпе.

Более того, термины «короткая» и «длинная» носители фольклорных традиций употребляют, как оказалось, не только ко всей сфере песенного фольклора в целом (ее они также подразделяют на «песни длинные» и «песни короткие» — их называют или частушками, или припевками), но также и отдельно к собственно частушкам. Говорят — «частушка короткая» и «частушка длинная».

Это зафиксировано в 1962 году в записях Н. Л. Котиковой в Опочецком районе Псковской области. П. А. Алексеева (1903 г.р.) спела ей под собственный аккомпанемент на гуслях две частушки — «Разрешите серы глазки» и «С неба звездочка упала», назвав первую «припевки короткие», вторую «припевки длинные (нотировки их хранятся в архиве ФК СК РСФСР, № 1590-1592, автор нотировок — В. А. Гаврилин). Нотно-словесные тексты обеих припевок ниже приведены в виде текстуальных парадигм, выполненных с помощью вертикального ранжира — требования, которое для правописания языка музыкального обязательно (см. 01 и 02).

Как показывает визуальное сопоставление парадигм, различия в «протяженности» припевок лежат не в словесной, а именно в музыкальной плоскости — мелострофа «длинной» припевки вдвое протяженнее мелострофы припевки «короткой». В то время как в «короткой» припевке мелострофа складывается из двух 8-мипози­ционных МВ периодов наигрыша, мелострофа в «длинной» припевке — из четырех таких же по МВ протяженности 8-мипози­ционных МВ периодов (счет пози­ций в инструментальных периодах ведется по четвертной ТРС октаве).

01. 

В «корот­кой» припевке на каждый из двух мелостихов приходится один 8-мипози­ци­он­ны­й период сопровождения, в припевке «длинной» — два периода сопровождения, эквивалентны­х по РС параметру.

02.[2]

Признак, отличающий «длинную припевку» от «корот­кой» — это удвоение периода инструментального сопровождения, соотносимого с одним 15–16-типозицион­ны­м мелостихом.

Подразделение частушек на «корот­кие» и «длинные» долго не привлекало внимание собирателей фольклора. Лишь в 1995 году Т. И. Калужникова опубликовала целую коллекцию частушек с подразделением их на частушки корот­кие и длинные, данным самими носителями сухановской традиции.[3] Десять среди них обозначены термином «длинная», семь — «короткая».

Самая характерная из «коротких» частушек в этом сборнике — «А я знаю, любишь с краю». В ней 8-мипозиционный период наигрыша, как и полагается «коротким», соотнесен с одним мелостихом. Обращает на себя внимание сходство этой «короткой» частушки с опочецкой «короткой» припевкой «Разрешите, серы глазки».

03.[4]

 

Ее балалаечный наигрыш интонационно близок более раннему в стадиальном измерении гусельному наигрышу частушки «Разрешите, серы глазки». Мелодия напева «А я знаю, любишь с краю» также близка мелодии опочецкой «короткой» припевки (особенно в первой строфе). Это — два достаточно близких варианта одной и той же по музыке частушки, хотя время и место их фиксации разнесены на значительный интервал. И наигрыш, и напев обеих называют обычно или «Страданиями» или «Подгорной».

Одна из наиболее типичных среди «длинных» в сборнике Т. И. Калужниковой — частушка «Дорогой ты мой залёточка» (см. 04).[5]

Удвоение периода сопровождения, как признак «длинных», в ней также имеет место. Оба 15–16-ти­слоговые мелостиха, составляю­щие мелострофу, соотнесены с двумя 8-ми­по­зи­ци­он­ными периодами сопровождения. Налицо в этой частушке и второй признак, относящий ее в разряд «длинных». Чистый стих актуализован в четвертной ТРС октаве, а не в восьмушечной, как в частушках коротких.

04.[6]

Опочецкая «длинная» припевка «С неба звездочка упала» (см. 02), в отличие от «длинной» сухановской частушки «Дорогой ты мой залёточка», является «длинной» только по параметру удвоения периода сопровождения. Ее напев не удвоен, а лишь слегка расширен. Фактическая МВ протяженность ее напева не стала в результате удвоения периода вдвое протяженнее. По напеву (по параметру РС темпа стиха) она осталась припевкой «короткой» (темп стиха преимущественно в восьмушечной ТРС октаве).

Припевка «длинная», как показало исследование, является трансформантом припевки «короткой».[7] Механизм трансформации — сначала соотнесение мелостиха «короткой» с удвоенным периодом наигрыша сопровождения, затем последующий поэтапный перевод темпа произнесения слогов чистого стиха из восьмушечной ТРС октавы в четвертную.

 

Одна из сухановских «длинных» частушек в сборнике Т. И. Калужниковой — «Я сухановску сыграю» (см. 05) — названа носителями традиции «самой длинной». От частушек «длинных» она в структурном плане не отличается. Принцип соотнесения мелостиха с двумя 8-мипозиционными периодами наигрыша в ней также соблюден.

05.[8]

Принципиальное отличие частушек «самых длинных» лежит не в структурной плоскости, а в полной принадлежности их к половинной ТРС октаве. Как темп чистого стиха, так и темп наигрыша сопровождения смещены в них из четвертной ТРС октавы в ТРС октаву половинную, то есть, замедлены вдвое по сравнению с «длинными». Потому-то они и выделены среди «длинных» в специальный раздел как частушки «самые длинные». Темп чистого стиха частушек «длинных» лежит в четвертной ТРС октаве, частушек «самых длинных» — в половинной ТРС октаве.

Таким образом, русская фольклорная традиция различает, по крайней мере, три типологических градации темпа, в котором поются частушки — темп быс­трый, медленный и очень медленный. В быс­тром темпе поются «корот­кие» (темп произнесения слогов чистого стиха в восьмушечной ТРС октаве). «Длинные» поются в четвертной ТРС октаве, то есть в темпе, в два раза более медленном, чем поются частушки «корот­кие». Частушки «самые длинные» поются в очень медленном темпе (темп чистого стиха в поло­винной ТРС октаве). Их темп в четыре раза медленнее по сравнению с темпом «корот­ких» частушек.

 

***

Далее рассмотрим словесную составляющую в определении частушки. Подчеркивая свойство краткости, фольклористы филологи относят ее к так называемым малым жанрам, называют то миниатюрой, то монострофой.

Активно, хотя и непреднамеренно эту неверную мысль о частушке как о монострофе внушала практика издаваемых с начала XX века филологических сборников. Систематизация частушек в них была осуществлена не по факту их фиксации и не по месту записи, а по тематике каждой отдельно взятой из них строфы. В результате в научном обороте оказывались не цепи и не спевы частушек, а их отдельно взятые строфы.

Хорошо известно, однако, что каждая отдельно взятая частушечная строфа исполняется не изолирован­но одна от другой, а в совокупности с другими подобными ей строфами. Возникают то короткие, то длинные цепи строф — так называемые частушечные «спевы». Объединяет строфы в цепь акт непрерывного исполнения частушки, мно­жественность их одномоментной актуализации.

Эта мно­жественность есть кумулятивное свойство частушки. Оно проявляется в нанизывании строф в цепь, в накоплении (кумуляции) их в спевы. Множест­венность актуализации пред­определяет не только кумулятивную природу частушечных строф, но и контами­национную природу соединяющих эти строфы швов.

Оба эти свойства — и кумуляция, и контаминация, — проявляются не только в цепочках строф, но и в каждой отдельно взятой строфе. Ку­мулятивное свойство одной строфы сохраняется в потенции — пе­ние частушки предполагает и, как пра­вило, влечет за собой произнесение, по край­ней мере, еще одной, следующей.

Свойство контаминации проявляется в процессе самой словесной «импровизации» частушки, то есть в процессе складывания каждой отдельной словесно-поэтичес­кой стро­фы по определенным правилам внутренней ком­по­зиции каждого 4-ехстрочного двустишия.

Эти правила закреплены в традиции и нацелены на порождение законченного, то более, то менее завер­шенного высказывания о чем-то одном — по возможности в краткой, афористической форме. В результате на стыке строф возникает яркий контаминационный шов.

Строфы частушки — это едини­цы частушечных сюжетов. Смыка­ясь одна с другой в частушечном цикле, они не сли­ваются, а лишь соприкасаются между собой, формируют дискретный поток «смыслов». В частушечных цепях происходит частая смена одного поэтичес­кого образа другим. За одной строфой, име­ющей завершенную художественно-смы­сло­­вую форму, следует вторая (несущая уже другой смысл, другой образ, другой сюжет), за второй строфой тре­тья, пятая, десятая.

В результате в звучащем часту­шечном цикле быстро сменяют одна дру­гую единицы не музыкального времени, а единицы поэтических сюжетов. Протяженность таких «единиц» ог­раничена, как правило, каждой отдельной строфой.

Итак, ни музыкальная «краткость» (быстрый темп произнесения слогов чистого стиха), ни краткость словесная (сюжет, «уместившийся» в 4-ехстрочную строфу) не могут быть универсальными характеристиками частушки. С учетом сказанного определение ее должно быть иным.

 

***

Частушка — это не только одна строфа, но одновременно и множество строф, это не короткая песенка, исполняемая в быстром темпе. Частушка — это особая разновидность кумулятивной песни, цепи строф которой (то более, то менее протяженные) исполняются не только в быстром, но также в умеренном, медленном и очень медленном темпе.

Если частушку трактовать как особую раз­новид­ность именно кумулятивной песни, корректным становится толкование и самого слова, и понятия «частушка». «Частит» в частушках, как было показано выше, не музыкальный темп, а образно-поэтический смысл.

Ранее кумулятивно-контаминационные свойства частушечной строфы в определениях частушки видимо не фиксировались. Но именно они, эти свойства позволяют не только грамотно очертить границы частушечного формата, но и глубже понять сущность фольклорного явления, называемого «частушкой».

Кумулятивно-контаминационный принцип построения частушечной строфы для песен фольклорной тради­ции является весьма продуктивным. Поэтому, давая характеристику частушкам, речь следует вести не об одной какой-либо конкретной форме, а о формате частушечного творчества в целом.

Формат кумулятивно-контаминаци­онного порождающего механизма свойствен не только 4-ех­строчной частушке (двустишия 15–16-тислоговой нормы). Он свойствен также и 2-ух­строчным «страданиям» (двустишия 8-мислоговой нормы), и частушкам «Семеновна», и припевкам «Тимоня».

Справедлив частушечный формат и для многих других разновидностей песенного творчества, которые в разряд частушек обычно не относят. Это некоторые виды трудовых артельных припевок. Например, двустишия 8-мислоговой нормы, как в «Дубинушках», двустишия 7-мислоговой нормы как в припевке «Как зоренька занялась».

Сюда же следует отнести и путевую песню бурлаков «Нам с Нижнего начать, право нечего сказать». Многочисленные варианты ее — это различного рода застывшие частушечные спевы.[9] В этом же плене стоит подумать и о небылицах «Бычок», и о скоморошинах «Фома и Ерёма», и о припевках-«драз­нилках».

Весь этот конгломерат песен фольклорной тради­ции необходимо охватить понятием «частушечный формат творчества». Оно позволит вобрать в себя все формы, порождаемые кумулятивно-конта­ми­на­ци­онным механизмом.

Расширение понятия «частушка», замена его на «частушечный формат» умножит значе­ния практически всех параметров, фигурирующих при определении разных конкретных частушечных форм.

Это коснется и словесного компонента языка частушки — структуры стиха, строфы, рифмы, тематики, но и, главным образом, его музыкального компонента — структурных элементов напева и наигрыша. Сегодня нельзя ограничиться указанием только на темп исполнения частушки. Это в настоящее время явный анахронизм.

Что касается музыкальных элементов в песнях частушечного формата, то следовало бы сказать, что исследователя-этномузыколога необходимо ориентировать в первую очередь на инструментальный компонент их музыки. Ведь именно инструментальная, а не вокальная, и, тем более, не словесная составляющая, как мы видели, играет определяющую роль в удвоении мелострофы в процессе трансформации «короткой» частушки в частушку «длинную». Связь напева с наигрышем сопро­вождения обнаруживается в песнях частушечного формата и в функцио­нальном, и в исто­ри­ко-стадиаль­ном аспекте.

 

*****

 

---